О В.В. Горностаевой. Вера Горностаева: биография выдающейся пианистки Вера горностаева два часа после концерта

Президент Московского Союза музыкантов
Лауреат Международного конгресса студентов в Чехословакии (Прага, 1950, II премия)
Удостоена премии журнала «Огонек» за лучшие статьи года (1985)
Награждена «Орденом Почета» (2008)

Родилась в г. Москве. Мать — пианистка, окончила Московскую консерваторию, отец — инженер-экономист. В 1937-1947 гг. обучалась в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории (класс Е. К. Николаевой), в 1947-1952 гг. — в Московской консерватории (класс Г. Г. Нейгауза), в 1952-1955 гг. — в аспирантуре. Благодаря неослабевающей и разносторонней творческой деятельности имеет в музыкальном мире величайший авторитет:

«Вера — это неповторимое сокровище, родившееся из ладони великого мастера — Генриха Нейгауза. Она первоклассный исполнитель и профессор. Ее ум, гордо и невредимо сохранивший себя вопреки всем резким переменам в российском историческом времени, прочен, как сталь, и вместе с тем гибок...» (японская пианистка Хироко Накамура, предисловие к японскому изданию книги «Два часа после концерта», 2001).

Педагогическая деятельность:

Педагогическую деятельность начала в 1952 г. Преподавала в одной из Детских музыкальных школ Свердловского района Москвы (1952-1953), затем вела класс фортепиано в Государственном музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных (1954-1959).

Была ассистентом профессора А. Л. Иохелеса, который отмечал: «Широкий кругозор, умение видеть перспективу развития каждого ученика, тщательная работа над деталями, не приглушающая, однако, инициативу и индивидуальность ученика, и, главное, творческий подход в интерпретации проходимых со студентом произведений в соединении с безупречным вкусом, позволяют предполагать, что в недалеком будущем Вера Васильевна станет одним из ведущих советских педагогов» (из характеристики. Архив Московской консерватории).

С 1959 г. начала работать на кафедре специального фортепиано Московской консерватории, с 1963 г. — доцент, с 1969 г. — профессор. С 2007 г. — заведующая кафедрой специального фортепиано. Педагогическая работа Горностаевой необычайно многогранна: занятия со студентами, методические сообщения на кафедре, семинары для преподавателей музыкальных школ, училищ, вузов, открытые уроки, консультации, концерты студентов ее класса в различных городах страны.

В 1986 г. состоялся концерт в Большом зале Ленинградской филармонии «Выпускники Московской консерватории по классу профессора В. Горностаевой». Неоднократно принимала участие в международных педагогических семинарах в Болгарии, Германии, Италии, США, Франции, Швейцарии, Японии. Работая по контракту в Токио, провела ряд лекций, открытых уроков, методических конференций. Стремление к расширению характера педагогические деятельности побудило Горностаевой к занятию детской педагогикой.

С 1990 г. начала работать в фортепианной школе «Ямаха-мастер-класс» (Япония), с 1992 г. преподает в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории.

Учебные курсы, мастер-классы:

По всему миру с триумфальным успехом (М. Л. Ростропович) проходят мастер-классы Горностаевой: в России («Летняя школа Московской консерватории», филармонические мастер-классы в зале Дома ученых и других), Великобритании, Германии, Италии, США, Франции, Швейцарии, Японии.

В 1993 г. провела мастер-класс в Нью-Джерси (США), в 1995 г. — в Катании (Сицилия) и Палермо (Италия), в 1990-1994 гг. проводила мастер-классы в Мюнхене (многократно). Мастер-класс и участие в жюри в Глазго (Великобритания).

В 1988-1995 гг. проводила серию мастер-классов на ежегодном музыкальном фестивале в Туре (провинция Турень, Франция).
В 1988 г. в газете «Le Моnde» появилась статья, посвященная педагогическому «методу Горностаевой».

С 2002 по 2007 гг. провела мастер-классы в Японии, Франции, США, Польше, Литве, Эстонии и в городах России.

Ученики:

Среди учеников — около 50 лауреатов конкурсов, в том числе:

• Александр Слободяник — IV премия, конкурс им. П. И. Чайковского (Москва)
• Семен Кручин — II премия, Лидс (Великобритания), IV премия, Брюссель (Бельгия)
• Елена Татулян — II премия, Мюнхен
• Евгения Захариева — I премия, София, медаль «Золотой Орфей»
• Дина Иоффе — II премия, конкурс им. Шумана (Цвиккау), II премия, конкурс им. Шопена (Варшава)
• Павел Егоров — I премия, конкурс им. Шумана
• Этери Анджапаридзе — IV премия, конкурс им. П. И. Чайковского, I премия, Монреаль (Канада)
• Юрий Лисиченко — III премия, конкурс им. Маргариты Лонг и Жака Тибо в Париже
• Ирина Петрова-Чуковская — VI премия, конкурс им. Шопена
• Михаил Ермолаев-Коллонтай — I премия, Всесоюзный конкурс в Ташкенте (СССР), премия за лучшее исполнение произведений Чайковского на конкурсе им. П. И. Чайковского
• Алексей Корниенко — III премия, конкурс им. C. В. Рахманинова (СССР)
• Александр Палей — I премия, конкурс им. И. С. Баха (Лейпциг), Гран-при, конкурс им. П. Владигерова (Болгария)
• Иво Погорелич (Югославия) — I премия, конкурс им. Касагранда (Италия), I премия, Монреаль
• Иван Гайан (ЧССР) — V премия, конкурс им. Шумана
• Мариан Пивка (ЧССР) — I премия, Братислава
• Наталия Панкова — I премия, конкурс им. Бетховена (Вена)
• Алексей Ботвинов — III премия, конкурс им. Баха
• Сергей Бабаян — I премия, конкурс им. Казадезюса (Кливленд, США), I премия, Глазго (Великобритания), I премия в Хамаматцу (Япония)
• Пятрас Генюшас — II премия, Сарагоса (Испания), I премия, Палм-бич (США)
• Маргарита Шевченко — I премия, Геттинген (ФРГ), IV премия, конкурс им. Шопена
• Максим Филиппов — I премия, Португалия, II премия и приз на конкурсах им. С. В. Рахманинова (Москва) и в Лидсе (Великобритания), II премия (Техас)
• Дарья Петрова — III премия, конкурс им. Шопена, Геттинген (ФРГ)
• Аяко Уехара, 11 лет (Япония) — I премия, Этлинген (ФРГ), II премия (Сидней), II премия (Хамамацу), I премия на XII Международном конкурсе им. П. И. Чайковского (2002)
• Юрие Миура, 13 лет (Япония) — I премия, Геттинген (ФРГ)
• Мисаки Баба, 13 лет (Япония) — III премия, Геттинген (ФРГ)
• Аиуко Оба, 13 лет (Япония) — III премия, Миссури (США)
• Юлия Смольская — I премия (Бухарест), I премия (Солерно), I премия (Болонья), II премия на Международном конкурсе пианистов в Италии (2005)
• Максим Масюков — I премия (Рига)
• Юрино Изуми — I премия (Порто)
• Вадим Агеев — I премия на Международном конкурсе пианистов в Кливленде (США, 2004), I премия на Международном конкурсе пианистов в Неаполе (Италия, 2005)
• Андрей Ярошинский — диплом на Международном конкурсе имени Ф. Шопена в Варшаве (Польша, 2004), III премия на Международном конкурсе пианистов в Валенсии (Испания, 2006)
• Станислав Христенко — III премия на Международном конкурсе пианистов в Кливленде (США, 2004), I премия на Международном конкурсе пианистов в Неаполе (Италия, 2006), III премия на Международном конкурсе пианистов в Хамамацу (Япония, 2006)
• Ольга Козлова — II премия (Рим), I премия и Гран-при на Международном конкурсе пианистов в Веймаре (Германия, 2006), диплом на XIII Международном конкурсе имени П. И. Чайковского (2007)
• Вадим Холоденко - III премия на Международном конкурсе пианистов в Солт-Лейк-Сити (США, 2006)
• Лукас Генюшас - II премия на Международном конкурсе пианистов (Глазго, 2007)

Многие выпускники класса В. В. Горностаевой занимаются концертной деятельностью, преподают в вузах, училищах и музыкальных школах.

Заведующая кафедрой специального фортепиано
Народная артистка РСФСР (1988)

Участие в жюри конкурсов:

Горностаева — непременный участник работы различных конкурсов в России и за рубежом (Глазго, Кливленд, Лидс, Афины, Хамамацу в Японии и другие). Председатель жюри на конкурсе детских музыкальных школ Москвы и Московской области (с 1987 г. — трижды). Председатель жюри Международного юношеского конкурса им. С. Рахманинова (1994).

Председатель жюри детского телевизионного конкурса «Щелкунчик» (Москва, 2002, 2003, 2004). Председатель жюри Международного конкурса им. Г. Г. Нейгауза (2003), председатель жюри юношеского конкурса им. Н. Г. Рубинштейна (2004). Член жюри Международных конкурсов им. М. Каллас в Греции (2004), имени Ф. Шопена в Варшаве (2005), в Кливленде (2005). Председатель жюри Фестивали имени С. И. Танеева (Москва, 2007).

Концертная деятельность. Основной репертуар:

Одно из первых публичных выступлений Горностаевой состоялось в 1953 г. в Большом зале консерватории. В 1956 г. получила II премию и звание лауреата на Международном конкурсе в Праге. С 1955 г. — солистка Москонцерта, с 1957 г. — солистка Всесоюзного государственного концертного объединения, с 1988 г. — солистка Московской государственной академической филармонии.

В репертуаре — произведения Л. ван Бетховена, Й. Брамса, К. Дебюсси, В. А. Моцарта, Ф. Шопена, Р. Шумана, А. Лядова, М. Мусоргского, С. Рахманинова, А. Скрябина, П. Чайковского, а также А. Бабаджаняна, С. Прокофьева, Г. Свиридова, Д. Шостаковича. Играла до 90 концертов в год, концертировала по стране вместе со своими учениками.

С 1960 по 1995 гг. подготовлено и исполнено 15 сольных концертных программ в Большом и Малом залах Московской консерватории, в Концертном зале им. П. И. Чайковского, а также в других городах СССР; монографии: В. А. Моцарт, Р. Шуман, Й. Брамс, Ф. Шопен, Л. ван Бетховен, Ф. Шуберт; смешанные программы: П. Чайковский — М. Мусоргский, С. Рахманинов — А. Скрябин, С. Прокофьев — Д. Шостакович; симфонические: Л. ван Бетховен, В. А. Моцарт, Й. Гайдн, С. Рахманинов, Ф. Шопен.

Долгие годы творческой дружбы связывают пианистку с выдающимися дирижерами современности В. Федосеевым и С. Сондецкисом, в ансамбле с которыми исполнены концерты для фортепиано с оркестром В. Моцарта, Л. ван Бетховена, Ф. Шопена, С. Рахманинова, Г. Галынина, А. Баланчивадзе.

Научные труды. Издания. Публикации:

В 1985 г. Горностаевой присуждена премия журнала «Огонек» за лучшие статьи года. В 1991 г. вышла в свет книга «Два часа после концерта» (М.: Советский композитор) 280 стр., тираж 1000 экз. В 1995 г. книга издана в Японии. В 2004 г. вышло 4-е издание книги. Радио- и телепередачи (всего - 80): Генрих Нейгауз, Мазурки Шопена. 67 TV передач из «Останкино», Москва: «Беседы у рояля» (4), Шуман, Шопен, Мусоргский. Цикл «Музыкальный абонемент» (11): Бах, Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Шуман, Шопен, Лист. Цикл «Представляем молодых» (10): Ю. Башмет, А. Аблабердыева, И. Медведева, М. Петухов, Д. Иоффе, М. Ермолаев, М. Плетнев, Э. Анджапаридзе, А. Таврилов, Н. Панкова. Цикл «Музыканты о музыке» (8): беседы с Д. Алексеевым, Н. Гутман, Е. Нестеренко, Р. Щедриным, А. Бабаджаняном, Л. Чижиком, В. Спиваковым. VIII конкурс им. П. И. Чайковского (4). Цикл «Из сокровищницы музыкального искусства» (7): Э. Гилельс, М. Плетнев, Э. Анджапаридзе, С. Рихтер, Я. Флиер. Цикл «Открытый рояль» (23). В 1994 г. — запись цикла «Шедевры фортепианной музыки» — 13 передач в форме мастер-класса с юными японскими пианистами для японского TV NHK. Фирма «Ямаха» выпустила этот цикл в шести видеокассетах (1995).

Аннотации к пластинкам

• Ф. Шуберт — Экспромты, Музыкальные моменты, Лендлеры
• Ф. Шопен — Мазурки
• Ф. Шопен — Четыре баллады

Музыкальная публицистика:

Статьи в газетах «Советская культура», «Правда», «Известия», «Вечерняя Москва», «Советский музыкант», «Московские новости»:
• Человек окончил консерваторию
• Станешь ли ты артистом?
• Святослав Рихтер
• Любит ли музыку директор филармонии?
• Уроки Нейгауза
• Мастер и фортепиано
• Испытание успехом
• Сольный концерт
• Звучит музыка Моцарта
• Если ты артист
• Учить и учиться
• Мазурки Шопена
• Времена года
• Музыкант или пианист
• Конкурсы и лауреаты
• Слово о рояле
• Школа большой музыки
• Его беспредельность (о Бахе)
• Вселенная великого композитора
• Главное не для себя
• Искусство при свете совести
• Планета по имени Музыка
• Споры вокруг имени (Михаил Плетнев)
• Почему хохочет Моцарт?
• Башмет-88
• Мастер Генрих
• Кому принадлежит искусство?
• Пианистка Мария Гринберг
• Жил ли Рахманинов в Свердловске?
• Чем измерить потери!
• Музыканты просят слова
• Освященный именем Рахманинова
• Чем вы лучше других?
  Статьи в журналах «Советская музыка», «Клуб и художественная самодеятельность», «Огонек», «Музыкальная жизнь»:
• Два гастролера
• О моем учителе (памяти Нейгауза)
• Спустя четыре года (о концерте Ж. Б. Помье)
• О III Международном конкурсе им. Чайковского
• Мысли о Ф. Шопене // Вопросы фортепианного исполнительства. Вып. 3. М., 1973
• Интерпретируя романтиков
• Соната b-moll Шопена (стенограмма урока). Литературная обработка стенограммы Н. Егоровой // Вопросы фортепианного исполнительства. Вып. 4. М., 1976
• О Заке
• О Флиере
• Просветительство — это призвание
• Шопен
• Вселенная Баха
• Монолог о фортепиано
• Тончайшие оттенки чувств
• Он родился, чтобы писать для рояля (о Шопене)
• Фортепиано и XX век
• Шопен — облик, характер, начало пути
• Три возраста жизни
• Этюд об одной прожитой жизни (М. В. Юдина)
• Легенда о бриллианте «голубой воды» и многое другое // Грум-Гржимайло Т. Н. Ростропович и его современники. В легендах, былях и диалогах. М., 1997
• Нужен ли конкурс имени Н. Рубинштейна?
• Высокая болезнь (к 100-летию В. В. Софроницкого) // Вспоминая Софроницкого / Сост. А. Скрябин, И. Никонович. М., 2008
• Из выступления на гражданской панихиде по А. Д. Артоболевской 5 мая 1988 года // Вспоминая Юдину / Сост. А. М. Кузнецов. М., 2008

В 2002-2007 гг. были опубликованы следующие статьи В. В. Горностаевой:

• Клятва Гиппократа (из воспоминаний о Б. Я. Землянском) // Профессора исполнительских классов. Вып. 2. М., МГК, 2002
• Портрет в пространстве музыки (автопортрет). Интервью с В. В. Горностаевой // «Музыкальная жизнь», 2004
• Алемдар Караманов. Музыка, жизнь, судьба (вступительное слово на авторском концерте) // «Классика XX века» М., 2005
• Признание в любви» (памяти Л. Н. Наумова) // «Российский музыкант», октябрь 2005
• Памяти Юрия Лисиченко // «Российский музыкант», февраль 2005
• Тайна Моцарта // «Музыкальная жизнь», 2006, № 3
• Насмешливый бес Мстислава Ростроповича (Великому виолончелисту 80 лет) // «Независимая газета», март 2007
• Найти собственный голос. Исполнитель на все времена (к 60-летию Гидона Кремера) // «Музыкальная жизнь», февраль 2007
• Итоги конкурса имени П. И. Чайковского (интервью) // «New Times», июль 2007, № 22
• Само имя его символично. Святослав Рихтер (к 10-летию со дня смерти) // «Музыкальная жизнь», 2007, № 12
• Генрих Нейгауз — 2008 (Слово перед концертом в Большом зале консерватории, посвященном 120-летию Генриха Нейгауза) // Журнал «Фортепиано», июнь 2008

Дискография:

Записи в фонд радио

• Сонаты Л. ван Бетховена №№ 7, 9, 14, 23, 26, 32
• С. Рахманинов — Две прелюдии, Музыкальный момент
• С. Прокофьев — Сюита «Ромео и Джульетта»
• П. Чайковский — Детский альбом
• Ф. Шопен — Три сонаты
• К. Дебюсси — Шесть прелюдий
• Г. Свиридов — Трио

Пластинки

• Д. Шостакович — Двадцать четыре прелюдии; С. Прокофьев — Сарказмы
• Р. Шуман — Детские сцены, Карнавал
• Й. Брамс — Вариации на тему Генделя, Хорал ор. 122, 3 интермеццо ор. 117
• Ф. Шуберт — 4 экспромта ор. 42, 17 вальсов
• Ф. Шуберт — 2 экспромта ор. 142, 4 музыкальных момента ор. 94, 12 лендлеров
• Ф. Шопен — 4 баллады
• Ф. Шопен — 2 сонаты
• Ф. Шопен — 14 мазурок
• Л. ван Бетховен — Сонаты ор. 57, 111

Компакт-диски

• «Запрещенные сокровища империи. Вера Горностаева». Шопен. 3 сонаты, 12 мазурок. Выпущены фирмами «Феникс», США, «Филипс», Япония
• «Выдающиеся пианисты» (выпущен Музыкальным фондом Ямахи, Япония): Р. Шуман, Ф. Лист, К. Дебюсси, А. Скрябин, П. Чайковский, С. Рахманинов, С. Прокофьев
• Ф. Шопен. 3 сонаты. Фирма «Классика-рекордс»
• Ф. Шопен. 16 мазурок. 4 баллады. Фирма «Виста-Вера»
• П. Чайковский, «Детский альбом». Д. Шостакович, «Танец кукол». С. Прокофьев, «Ромео и Джульетта». Выпущено Московской консерваторией
• Ф. Шуберт. Лендлеры, вальсы, экспромты, музыкальные моменты. Фирма «Классика-рекордз»
• Й. Брамс, Г. Гендель, Брамс-Бузони. Вариации и фуга на темы Генделя. Чакона. Два хорала. Фирма «Виста-Вера»
• Ф. Шопен. 12 мазурок. 3 сонаты. Фирма «Феникс»
• 9. «Запрещенные сокровища империи. Вера Горностаева». Ф. Шопен. 12 мазурок. Соната № 1. Фирма «Феникс»
• Ф. Шопен. 3 сонаты. Фирма «Классик ФМ» Англия
• Л. ван Бетховен. 6 сонат (на двух дисках)

Публикации об этом педагоге:

• Буклет Вера Горностаева. Пианист. Педагог. Публицист М., 1995.
• Буклет Музыкальное приношение Вере Горностаевой

Открыв девятый номер журнала "Музыкальная жизнь" за 1986 год, вы можете прочесть там рецензию на не совсем обычный шопеновский вечер Веры Горностаевой в Большом зале Московской консерватории: "Одна из наметившихся за последние пять-десять лет тенденций в концертном жанре все настойчивее говорит о том, что время "чистого" исполнительства уходит и что требуются доказательства правомочности того или иного факта исполнения. Ведь сколько - не произведений даже,- целых "творчеств" ждут очищения уже не от пыли веков, а от частого употребления! Биография сочинения, биография стиля становится необходимым условием исполнения. И здесь В. Горностаева, выбрав форму концерта, апробированную ею самой в телевизионных беседах о музыке, оказывается нетрадиционной. Быть может, слово солирующего пианиста впервые звучало в этом зале... И надо сказать, что этот необычный синтетический жанр оказался на редкость органичным. Как, впрочем, и программа, включающая все три сонаты Шопена. Особенно чутким к музыке и верным по тону был вступительный "монолог" пианистки. Именно благодаря слову, бывшему вначале, слушатель включился в атмосферу шопеновского искусства еще до прикосновения исполнителя к инструменту. Следующие комментарии пианистки - она обращалась к залу трижды - заставили вспомнить открытые уроки профессора Горностаевой в консерваторском классе. Ведь знающие знают, насколько богаты эти уроки художественными ассоциациями!"

По-разному складываются артистические судьбы. У большинства известных пианистов концертная карьера предшествует педагогической или, по крайней мере, они развиваются параллельно. А вот у Горностаевой почти наоборот. В 1952 году она окончила Московскую консерваторию по классу Г. Г. Нейгауза и до 1955 года здесь же училась в аспирантуре. И уж так получилось, что ее преподавательская работа началась сразу же после аспирантуры: сперва в Институте имени Гнесиных (1955-1959), а затем в Московской консерватории. Но это еще не исключение. Важно другое: Горностаева чрезвычайно быстро зарекомендовала себя как первоклассный воспитатель пианистической молодежи. В 1963 году она получает звание доцента, в 1971 - профессора. Список ее учеников-лауреатов открывает А. Слободяник; потом к нему присоединились С. Кручин, Е. Татулян, П. Егоров, Д. Иоффе, Э. Анджапаридзе, М. Ермолаев.

Как видно, педагогика в определенной степени отвлекала Горностаеву от концертной эстрады. Она начала активно выступать (во всяком случае в Москве) лишь со второй половины 60-х годов. Ее содержательные клавирабенды, будь то монографические шопеновские, брамсовские концерты или сборные программы из произведений Шумана (к нему пианистка обращается особенно часто), Бетховена, Шуберта, Мусоргского, Скрябина, Прокофьева, Шостаковича, как правило, привлекают внимание музыкальной общественности. Вот как оценивает искусство артистки Г. Цыпин: "У Горностаевой-пианистки... нетрудно „расслышать" ее ум. Он - везде, на всем - его отблеск. Ему, бесспорно, обязана она лучшим в своем исполнительстве. Тем, прежде всего, что исходит, интерпретируя музыку, из главного - образно-поэтической концепции произведения, из того, что скрыто за нотным текстом.

Она великолепно чувствует законы музыкально-исполнительской выразительности - досконально изучив рояль, знает, чего можно добиться на нем и как это сделать. Присмотреться хотя бы, как умело использует она свои данные. Мало ли у нее коллег, лишь частично, в той или иной мере, реализующих отпущенное им природой! Горностаева раскрывает свои исполнительские возможности едва ли не на все сто процентов - примета и сильных характеров, и (главное!) умов незаурядных. Особенно ощущается эта незаурядность мышления, его высокий профессиональный класс в лучших номерах репертуара пианистки - мазурках и вальсах, балладах и сонатах Шопена, рапсодиях (соч. 79) и интермеццо (соч. 117 и 119) Брамса, „Сарказмах" и цикле „Ромео и Джульетта" Прокофьева, Прелюдиях Шостаковича..."

Итак, к настоящему времени Горностаева успешно совмещает педагогическую деятельность с концертированием. Однако она находит время и для литературных выступлений на страницах журналов и газет, часто появляется на телевизионных экранах. Словом, можно согласиться с мнением И. Зетеля; "Творческий облик Горностаевой отмечен цельностью, в нем нелегко разграничить исполнительство, педагогику, публицистику. За всем этим ощутима гражданская позиция музыканта".

Цит. по книге: Григорьев Л., Платек Я. "Современные пианисты". Москва, "Советский композитор", 1990 г.

Источник;http://www.allpianists.ru/gornostaeva.html

ВЕРА ГОРНОСТАЕВА:

ДЕЛЮСЬ ЛЮБОВЬЮ К МУЗЫКЕ

В начале октября в Московской консерватории фестивалем «Эстафета Веры» отпраздновали юбилей Веры Васильевны Горностаевой. Фортепианный фестиваль-парад стартовал в день ее рождения, 1 октября, и завершился 11 октября, собрав лучших воспитанников прославленного педагога. В пяти великолепных концертах с музыкальными приношениями выступили пианисты Вадим Холоденко, Лукас Генюшас, Ксения Кнорре, Полина Осетинская, Андрей Гугнин, Андрей Ярошинский, Даниил Саямов, Екатерина Ганелина, Дарья Петрова, Максим Филиппов, а в последнем концерте приняли участие Алексей Гориболь и Хибла Герзмава…

Родиться в день музыки - совпадение или судьба? «Я музыку больше чем люблю. Я в ней живу, она меня питает, всячески. И вот этому мне хочется как-то научить ученика», - говорит сама Вера Васильевна.

Вера Васильевна Горностаева - особое явление в пианизме. Педагог от Бога, воспитавший плеяду знаменитых учеников, изумительная пианистка, талантливый литератор, просветитель…Какую из ее ипостасей не назовешь, каждая вызывает огромное уважение и восхищение. В свои 85 она возглавляет кафедру специального фортепиано в Московской консерватории, лично занимается с учениками и ведет активную творческую жизнь.

В день рождения профессора Горностаевой в Большом зале Московской консерватории - яблоку негде упасть. Море цветов, поздравительные телеграммы от Дмитрия Медведева, Сергея Собянина, озвученные ректором консерватории Александром Сергеевичем Соколовым, поздравление от самого ректора - это все было в официальной, «ритуальной», как ее назвал Александр Сергеевич, части, а в музыкальной Веру Васильевну поздравляли ее любимые ученики.

Ректор консерватории сразу заявил, что полностью согласен с профессором Иохилесом, давшим Вере Васильевне замечательную характеристику, когда она только начинала свою педагогическую деятельность, а было это в 1952 году…«Вы открываете в своих учениках именно то, что им от Бога было предпослано, но при этом направляете их в то русло, в котором то предпосланное расцветает самым пышным цветом, - процитировал Александр Сергеевич. - И этот удивительный талант раскрылся в естественной гармонии с другими проявлениями Вашего таланта. Это и просветительская деятельность, циклы телевизионных передач, которые все помнят - «Открытый рояль», «Беседы у рояля». И то, что Вы представили русскую школу пианизма, которую приняли от Генриха Густавовича Нейгауза, и дальше стали передавать - это еще одна эстафета. И, конечно, Ваши мастер-классы - для нас это была возможность поведать всему миру о том, какое богатство хранит школа российского пианизма».

Сама именинница выступила с краткой, но емкой и трогательной речью, в которой призналась в любви к консерватории и ее ректору, рассказала о почти столетней «горностаевской» династии пианистов, начавшейся в 1916 году (мама Веры - Егине Асланянц, Вера Горностаева, ее дочь Ксения Кнорре, внук Лукас Генюшас). «Я не могу спокойно думать о том, что хожу по тем же коридорам, по которым ходили эти люди - Чайковский, Рахманинов, Танеев, Сафонов, а в 20-м веке еще и Шостакович, и Хачатурян, - заявила Вера Васильевна. - Это дорогое для меня чудо - Московская консерватория. И сегодня я признаюсь в любви к этому храму и счастлива, что этот музыкальный храм согревает меня вашим теплом». А Вера Васильевна щедро раздает свое тепло другим. Обладая удивительным педагогическим даром, она продолжает дело своего гениального учителя, «мастера Генриха», из года в год выпуская ярких, самобытных, блестящих пианистов с неповторимой индивидуальностью, мгновенно становящихся любимцами публики…

Формат статьи не позволяет, увы, передать всю многогранность и глубину личности Веры Васильевны. Пожалуй, лучше всего это ощущается, когда читаешь ее книгу «Два часа после концерта», ведь Вера Васильевна - виртуоз не только фортепианной клавиатуры, но и слова. Ее очерки, статьи, эссе, заметки читаешь с огромным удовольствием, наслаждаясь отточенным, метким, емким стилем. Ну, а живое общение с «легендой» русского пианизма - впечатление на всю жизнь…

О Ростроповиче

Взяли у меня интервью, которое называется «Судьбы скрещенье» - там описаны просто мои встречи: с Шостаковичем, Гилельсом, как познакомились папа и мама, каким было мое детство, что для меня значит Рахманинов, есть маленький рассказ, который называется «Моя Япония». И еще один документ замечательный, который называется «Последнее письмо». Это мое письмо Ростроповичу.

-Почему последнее?

На последний день рождения его пригласил Путин в Кремль. Он умирал, и он согласился. Я думала об этом с ужасом. И я получила от него на роскошной бумаге приглашение, а я улетала в Японию. Он уже умирал…Как его туда в Кремль волокли, я не знаю, это страшно представить себе. И я, когда писала это последнее письмо, плакала. Я могу Вам прочесть этот документ, но я плакать буду…лучше не надо. Это в память о тех моих отношениях со Славой, которые сыграли в жизни моей огромную роль, и я об этом пишу в письме тоже. И Наташа, его секретарь, мне позвонила, сказала, «Вера Васильевна, я прочла ему письмо, он был очень счастлив, что Вы написали ему»...

У нас всю жизнь были такие отношения, с детства, мама Славы Софья Николаевна дружила с моей мамой. Славка был еще маленький, он был старше меня на два года. Понимаете, в моей жизни были такие люди, очень мне близкие, как Нейгауз, например, огромное явление, да? С Эмилем Гилельсом мы были девять лет практически неразлучны, дочь моя у него училась. У Рихтера я бывала регулярно, Новый год встречала, Рождество. Это все были дома, близкие мне. И все равно никому из них я бы такого не написала. Даже этому моему гению - вот он у меня молодой…Генрих. Ну, Славка - это что-то особенное совсем. Славка был практически мой ровесник. И вся жизнь с детства вместе…В Пензе же я была с ним в эвакуации. И Галю тоже очень любила. Но интеллигенция ее не понимала. Она же из народа, Галка. Слава, конечно, это мир для меня. Андрюша меня понимает. С ним нельзя было общаться, чтобы не обжигало.

Андрей:

-Мне досталось, конечно, намного меньше, чем Вам. Но все равно это благословение для меня.

Помню, когда Славе было 14 лет, а мне 12, была у нас такая девочка Юля, которая всегда краснела очень, застенчивая была. Он берет маленькую крошечную виолончель, представляется, встает на колени и поет «Я люблю Вас, Юля! Я люблю Вас, Юля…». Весь коридор хохочет, Юля краснеет. Это Славочка. Постоянно какие-то хохмы. И шутки беспрерывные.

Даниил:

-Нам сейчас очень не хватает человека такого масштаба.

А таких не бывает. Не хватает - это все равно что сказать, что сейчас не хватает Бетховена, Шопена. Слава - алмаз. Это что-то совсем особенное, новый карат. У него самооценка была совсем не соответствующая его подлинной стоимости. Он к себе относился весьма критично.

Андрей:

-Как-то в Рахманиновском зале, еще до встречи с Вами, он поднимал за меня тост…

Когда это было «до встречи со мной»?

Андрей:

-Я к нему приезжал за год до Вас. Еще будучи в Киеве, просто в Москву, на два-три дня. Он меня услышал в Славянске, потом в Москву я к нему приехал, и потом он уже позвонил Вам. Так вот, он мне сказал так - «Желаю тебе всю жизнь быть начинающим. Вот посмотри на меня - вот я, всегда начинающий…».

А он мне позвонил и сказал: «Старуха, у меня к тебе просьба. Тут один мальчик…хороший. Возьми его пожалуйста». Сколько тебе лет-то было?

Андрей:

-Лет 14-15.

Ну, он абсолютно искренне считал меня очень крупным педагогом.

Андрей:

-Не он один, надо сказать.

О педагогике

У меня сейчас Филипп Усов играет Баркаролу Шуберта-Листа. Так я - даже Сереже пожаловалась - совершенно свихнулась. Мне хочется выучить Баркаролу Шуберта-Листа… Я не могу оторваться. Я по слуху ее играю все время. Мне начинает казаться, что лучшей музыки не существует. Это правда, невозможная музыка совершенно. И вот этому мне хочется как-то научить ученика. А если удается, потом мой ассистент говорит мне: «Вера Васильевна, а Вы знаете, Филипп совершенно по-другому стал сейчас играть. Намного лучше». Дочь меня ругает: «Ты тратишь слишком себя. Так нельзя!». Чрезмерная самоотдача, чрезмерная энергетика, которую я трачу на занятия с учениками, она меня, конечно, переутомляет очень.

Даниил:

-Она Вас ругает, а сама работает с не меньшей самоотдачей.

- Она тоже болеет этим, да.

-Но если ты действительно любишь то, что делаешь, по-другому не можешь.

Андрей:

-Как можно вообще в деле, которое вы любите, и которым занимаетесь, определить границы? Скажем, вот я люблю это делать до половины пятого, а потом у меня обед?

Сколько угодно! Поправят аппликатуру, покажут, где фальшивые ноты, темпы. Это называется профессионализм. А я преподаю непрофессионально. Нет, я профессионал всего, но я преподаю не с упором на профессионализм, это точно. Вот это Даня заметил. Конечно, что-то другое мной руководит.

Андрей:

-Когда я начал ходить к Вам, Вера Васильевна, первый год, мы занимались Шопеном. Было принято решение о подготовке к конкурсу в Варшаве в 2005 году, и мы играли два года подряд, только Шопена. Переиграли разные программы, и уроки были совершенно изумительны тем, что они длились по три часа. В рамках этих трех часов было все - и живопись, и литература, и поэзия. Были потрясающие образы. Вера Васильевна, конечно, играла на рояле. После одного из таких уроков поздно вечером я пришел домой и не мог не то, чтобы спать, я не мог сесть, не мог лечь… Я пошел и гулял вокруг дома всю ночь. Я не мог успокоиться. Даже не могу объяснить, почему. Для меня открылось какое-то совершенно новое пространство, новая жизнь. И такое происходило и происходит постоянно. Педагог с большой буквы - он ведь и должен этим заниматься: открывать людям взгляд, открывать людям сердце, открывать людям душу, совершенно новые, ранее неведомые им пространства, в музыке, в жизни, в творчестве. Это такие громкие слова. Но ведь на самом деле это - правда. Когда вы выходите с урока, и не чувствуете, что идете по земле, вы летите по воздуху. И вы настолько счастливы этому, иногда ошарашены, что, оказывается, бывает и так. Это великое счастье.

Ирина:

-У меня такое бывает после концертов. Не всегда, конечно. Вот после Гугнина, помню, было. Он тогда играл ранней весной в Геологическом музее, Прокофьева «Мимолетности» и Мусоргского «Картинки с выставки». Я в первый раз слушала его вживую. Конечно, я знала, что есть такой Андрей Гугнин, но как-то больше на Холоденко концентрировалась. И вот я его услышала. Он настолько меня потряс тогда, это было какое-то сверхоткровение. Мы вышли из Музея, был свежий мартовский вечер, а мы летели по Моховой такие счастливые…

Да, Андрюша хорошо играет «Картинки с выставки». И он очень хорошо играет «Мимолетности» Прокофьева. Это его козырная карта - «Мимолетности». Я помню этот концерт - он играл еще 7-ю Сонату. А потом он сыграл на бис «Лесного царя»…Феноменально сыграл! То, что у него руки бешеные, я знала, что он все это сыграет. Но там, где лирические образы, я даже от него этого не ожидала, так это было хорошо.

Ирина:

-Меня тогда еще поразило: такой молодой пианист, и такие глубокие прокофьевские смыслы…

Он тоже по-разному играет. Хочет быть ассистентом. К нему ребята иногда ходят, он с ними занимается. С тем же Усовым занимался «Лесным царем». Но, вот тут надо думать…

Ирина:

-Мне кажется, надо иметь огромное терпение, чтобы заниматься с учениками.

Вообще-то и эмоциональные затраты очень большие, если преподавать так, вот Даня правильно сказал, Ксюша так же преподает.

Даниил:

-Я, наверно, что-то делаю неправильно, потому что после того, как позанимаюсь с учеником, наоборот, получаю эмоциональный заряд очень сильный.

Ирина:

-Это взаимопроникновение, наверно. И еще, смотря какой ученик. От кого-то получаешь отдачу, а кто-то поглощает твой заряд.

Заряд идет не от ученика, а от музыки. Если мы, музыканты, ее очень любим, она действует на нас, как положено. Тут, конечно, она заряжает. Может быть, не все одинаково. Но в любом случае, если я начинаю заниматься какой-то музыкальной пьесой, я в нее уже вошла, и она начинает меня захватывать. А иначе не сможешь преподавать, если она тебя не захватывает вообще.

Я все чаще думаю над своей профессией. Не первой, когда я концертировала, а второй, когда я преподавала. Я считаю, что не каждый человек, который может очень хорошо играть на рояле, который образован, который закончил консерваторию и даже концертирует, может стать педагогом. Это еще ничего не значит. Для того, чтобы преподавать, нужен совершенно другой, особый, отдельный талант. Это два разных таланта. И они не пересекаются. Софроницкий не был педагогом. Это не было его. Он терпеть не мог ходить в консерваторию. Софрон вообще преподавать не любил..

Даниил:

-Так это же известная история, когда одна студентка в 29-м классе ему играла сочинение, а он стоял, облокотившись об оконную раму, и так, царапая стекло, шептал: «Господи, за что? За что мне это?»

Потом он упал в обморок, когда один пианист играл в темпе, который Нейгауз назвал «Белка в колесе»…Потом он сказал, что больше никогда не будет приходить на экзамены…Потом он преподавал дома, как я. Я уже, как Софроницкий без пяти минут. Софроницкий - это было отдельное явление. Он к преподаванию не имел никакого отношения. Величайший музыкант.

Ирина:

-У нас много великих музыкантов. Но мало великих педагогов.

Софроницких у нас нет. Музыкантов - много, но Софроницкий - это отдельный случай. А музыканты? Да, их много, и они могут преподавать. Как-то.

Ирина:

-Даниил, а Вы себя видите преподавателем-педагогом?

Даниил:

-Ну, в данный момент я довольно резко приступил к этому занятию.

Я взяла Даню в ассистенты только-только, поверив в него, и в его талант, и в его ум, и в его понимание музыки. Сейчас он себя ищет в этом качестве, и у него возможности для этого есть прекрасные. Класс у меня, конечно, пестрый. Но есть ребята, с которыми можно заниматься, и хорошие. Достаточно сказать, что я сейчас, перебирая, из кого делать классный вечер, вдруг поняла, что 11 вполне играющих людей. Это не так часто. У нас, бывает, хорошо, если в классе 5 играющих людей.

О музыке и призвании

Даниил:

-Из нынешних музыкантов Вера Васильевна мне кажется одним из наиболее начитанных и эрудированных людей. Если посмотрите, на диване всегда находится какая-нибудь книга.

Сейчас Ахматова лежит.

Даниил:

А я не могу без этого. Причем это не наркотик. Это потребность в той духовной жизни, которая для меня не исчерпывается музыкой. Если Вы хотите меня понять, вот это - самое главное. Для меня словесность и музыка - равнозначны. Два явления, два пространства, в которых я обитаю. Вот мой внук - он в музыке весь, он феерически образован, я у него спрашиваю, когда чего-то не знаю. Но я с ума не схожу. Я просто читаю, читаю, читаю, читаю. И точно такой же мне муж послан.

Даниил:

-И из этого происходят Ваши потрясающие объяснения музыки студентам.

Андрей:

- Это удивительный синтез художественного слова, литературы и музыки…

Только дифирамбы мне не пойте тут)))

Ирина:

-Я сама прекрасно помню концерт из абонемента «Вера Горностаева представляет…», Вы представляли Вадима Холоденко и Баха…Да так, что весь зал замер. А ведь публика там сидела консерваторская, не с улицы…

А я никогда к этому специально не готовлюсь, в этом и нет необходимости.

Даниил:

-Вот мой совсем не «дифирамб», а наблюдение. Сейчас я, начав работать ассистентом в классе Веры Васильевны, понимаю, насколько важно объяснять словами музыкальный материал. В этом смысле Вере Васильевне нет равных.

Это самое трудное, делать невозможное - объяснять словами музыку. Бессмысленное занятие.

Даниил:

-Когда студент приходит, уже выучив текст, начинается работа над содержанием. И вот здесь начинается самое трудное.

Да, человек должен понимать, о чем играет. Вот он выходит и играет, а я сижу, слышу, что он не понимает, о чем. Как оратор, который просто о чем-то говорит. А есть ораторы, у которых есть мысли. И у пианистов точно так же.

Андрей:

-Я думаю, и Даня меня поддержит, что, если бы сейчас большие имена прошлого, начала XX века, оказались в той конкурентной среде, которая создана сейчас в фортепианной музыке, было бы гораздо сложнее. Потому что планка пианистическая поднялась до невероятных высот. Но тем ценнее, тем важнее, в силу редкости и ценности, именно музыкальная составляющая, именно личностная, то есть та призма, через которую человек пропускает то, что играет. Очень много профессионалов и гораздо меньше, как мне кажется, личностей сейчас.

Конечно. Даже музыкально. Личность должна понимать язык музыки.

Даниил:

-Можно ли представить сейчас в числе лауреатов крупного конкурса Софроницкого или Игумнова?

Или Гульда? Я вам просто в продолжение Даниных слов подскажу, что ни Мария Гринберг, ни Мария Юдина, ни Софроницкий, ни тот же Гульд - это не пианисты конкурса вообще! Но, так же играли прекрасно пианисты конкурса - Рихтер, правда, всего одну, на Всесоюзном, но получил первую премию, обыграв всех, потому что с ним было невозможно конкурировать. И Гилельс так же, в 16 лет вышел и всю построенную заранее схему разрушил (тогда планировался Игорь Аптекарев, мне рассказывал Яков Израилевич Зак, и люди того поколения рассказывали эту историю, что практически уже фамилия была заготовлена). И вдруг вышел этот рыжий мальчик, 16-летний, из Одессы. И все! После него пришлось делать перерыв, потому что публика просто обезумела, и было совершенно невозможно продолжать. А он играл еще тогда не так, как зрелый Гилельс…Он тогда всех потряс своей непревзойденной виртуозностью, темпераментом. Потом у него всю жизнь был звук божественный, конечно. Такой теплоты, такой чувственной красоты, ну вот, как у Горовица. У них просто рояль звучит, и все. Ничего не сделаешь. Тогда, конечно, было другое время. И вот Андрюша правильно, конечно, сказал. Профессиональный уровень сейчас действительно как-то очень поднялся.

Вера Васильевна и ученики

Вадик (Холоденко) после концерта 1 октября долго жаловался, что переиграл правую руку, звонил мне утром расстроенный, был собой недоволен…Я ему говорю - надо теперь сделать паузу. А он - да, только я сегодня вечерним рейсом улетаю в Токио, мне предстоит сыграть пять раз Второй концерт Прокофьева. Я и говорю, как раз то, что нужно, чтобы отдохнуть... А Андрея будем ждать, или он не придет?

Ирина:

-У него репетиция, сказал, если успеет, подойдет.

Тогда понятно, он у нас играет сейчас беспрерывно, выступает много, потому что получил первую премию в Солт-Лейк-Сити. Он у меня как Илья Муромец - тридцать лет и три года, как в русской сказке, спал. Просто ничего не делал. Патологически. Его загнать ко мне на урок было невозможно, мой ассистент просто изнывал. При этом живет в соседнем доме. Ну, так далеко идти! А до меня он учился у Левы Наумова, гениального музыканта, педагога, тоже ученика Нейгауза, и, когда он умер, Андрей написал заявление ко мне. Ну, та же школа…Я его спросила - ты по территориальному признаку ко мне хочешь? А он - «Не, не по территориальному». Так вполне серьезно ответил. И с Левой была такая же история. Как-то я была на классном вечере у Наумова, Андрюша вышел, очень хорошо сыграл, по-моему, Испанскую рапсодию. Я сижу с Ирочкой, моей подругой, это его жена, мы учились на одном курсе все вместе у Нейгауза. Я говорю: «Какой мальчишка чудный». А она: «Да, чудный. А если бы он еще ходил на уроки к Леве, был бы уж совсем чудным!». «А что, не ходит?» - «Абсолютно не ходит!». И вот то же самое со мной. А Наумов - очень крупная личность с точки зрения ценности педагога в Московской консерватории. Именно Лева, самый близкий мой друг. И Лева, и Ира, они уже ушли из жизни… Когда он умер, меня консерваторская газета попросила написать статью, я ее написала, она называлась «Признание в любви». Я этого человека любила всю жизнь, просто всю жизнь. Музыканта, человека, педагога. Он пианистом не был. И мы очень дружили.

Андрей:

-Я вот смотрю сейчас как, мы разговариваем - как будто смотрим удивительное, какое-то дорогое и важное для меня кино. Смотрю и запоминаю буквально каждое слово, каждое мгновение..

Это в чем?

Андрей:

-Во всем. Вот сейчас. Спасибо Вам, Вера Васильевна!

Беседовали Вера Васильевна ГОРНОСТАЕВА,

Андрей ЯРОШИНСКИЙ, Даниил САЯМОВ, Ирина ШЫМЧАК

Фото Ирины ШЫМЧАК

Вера Васильевна Горностаева пришла к исполнительской деятельности, по ее собственному выражению «через педагогику» - путь не совсем обычный. Чаще происходит наоборот: добиваются известности на концертной эстраде и в качестве следующего шага начинают преподавать. Примеры тому - биографии Оборина, Гилельса, Флиера, Зака и других известных музыкантов. В противоположном направлении идут значительно реже, случай с Горностаевой - одно из тех исключений, коими подтверждаются правило.

Ее мать была учительницей музыки, всецело посвятившей себя работе с детьми; «педагог-педиатр», со свойственной ей юмористической интонацией, говорит о профессии матери Горностаева. «Первые уроки фортепианной игры я получила дома,- рассказывает пианистка,- потом занималась в московской Центральной музыкальной школе у блестящего преподавателя и обаятельнейшего человека Екатерины Клавдиевны Николаевой. В консерватории моим учителем был Генрих Густавович Нейгауз».

В 1950 году Горностаева выступила на международно конкурсе музыкантов-исполнителей в Праге и завоевала звание лауреата. Но пришла после этого не на подмостки концерт ной сцены, как естественным было бы ожидать, а в Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных. Спустя несколько лет, с 1959 года, она стала работать в Московской консерватории; преподает там и по сегодняшний день.

«Обычно считают, что педагогика создает серьезные помехи для концертно-исполнительской деятельности,- говорит Горностаева.- Конечно, занятия в классе сопряжены с большими потерями времени. Но - не будем забывать! - и с очень большой пользой для того, кто преподает. Особенно когда посчастливится работать с сильным, талантливым учеником. Надо ведь быть на высоте своего положения, не так ли? - а это значит, надо непрестанно мыслить, искать, вникать, анализировать. И не просто искать - доискиваться ; в конце концов, не поиск сам по себе важен в нашей профессии, важны находки. Убеждена, что именно педагогика, в которую я волею обстоятельств погрузилась на многие годы, сформировала во мне музыканта, сделала тем, кто я есть... Пришло время, когда я поняла, что не могу не играть: очень трудно молчать, если есть что сказать. Примерно с начала семидесятых годов я стала регулярно выступать. Дальше - больше; теперь много разъезжаю, гастролирую в различных городах, записываюсь на пластинки».

Каждый концертант (кроме ординарного, разумеется) примечателен на свой лад. Горностаева вызывает интрес, прежде всего, как личность - самобытная, характерная, с живым и интересным творческим лицом. Не пианизм ее сам по себе привлекает внимание; не внешние аксессуары исполнительства. Возможно, некоторые из сегодняшних (или вчерашних) учеников Горностаевой смогут произвести на сцене более выигрышное впечатление, чем их педагог. В этом вся суть - они, с их уверенной, крепкой, молодцеватой виртуозностью, произведут впечатление более выигрышное ; она - более глубокое и значительное.

Как-то, выступая в печати, Горностаева сказала: «Профессионализм в искусстве - средство, благодаря которому человек раскрывает свой внутренний мир. И содержание этого внутреннего мира мы всегда ощущаем и в сборнике стихов, и в пьесе драматурга, и в сольном концерте пианиста. Слышны уровень культуры, вкус, эмоциональность, интеллект, характер» (Имени Чайковского: Сборник статей и документов о Третьем между народном конкурсе музыкантов-исполнителей имени П. И. Чайковского.- М 1970. С. 209.) . Здесь все верно, каждое слово. Слышны в концерта не только рулады или фиоритуры, фразировка или педализация - так полагает лишь малоискушенная часть публики& Слышно и другое...

У Горностаевой-пианистки, например, нетрудно «расслышать» ее ум. Он везде, на всем его отблеск. Ему, бесспорно обязана она лучшим в своем исполнительстве. Тем, прежде всего, что великолепно чувствует законы музыкальной выразительности: досконально знает рояль, знает, чег о можно добиться на нем и как это сделать. А как умело использует она свои пианистические данные! Мало ли у нее коллег лишь частично, в той или иной мере реализующих то, что отпущен им природой? Горностаева полностью раскрывает свои исполнительские возможности - примета и сильных характеров, и (главное!) умов незаурядных. Особенно ощущается эта незаурядность мышления, его высокий профессиональный класс в лучших номерах репертуара пианистки - мазурках и вальсах, балладах и сонатах Шопена, рапсодиях (соч. 79) и интермеццо (соч. 117 и 119) Брамса, «Сарказмах» и цикле «Ромео и Джульетта» Прокофьева, Прелюдиях Шостаковича.

Есть концертанты, захватывающие публику силой своего чувства, обжигающие страстной увлеченностью, аффектацией исполнительской речи. У Горностаевой по-иному. В ее сценических переживаниях основное не количественный фактор (как сильно, ярко...), а качественный - тот, что находит отражение в эпитетах «утонченно», «изысканно», «аристократично» и т. д. Вспоминаются, например, ее бетховенские программы - «Патетическая», «Аппассионата», «Лунная», Седьмая или Тридцать вторая сонаты. Ни мощной динамики в исполнении артисткой этой музыки, ни энергичного, силового напора, ни вихревых страстей. Зато тонкие, рафинированные оттенки эмоций, высокая культура переживания - особенно в медленных частях, в эпизодах лирико-созерцательного характера.

Правда, нехватка «количественного» в игре Горностаевой порой все же дает о себе знать. Ей нелегко на вершинах кульминаций, в музыке, требующей плотного, насыщенного фортиссимо; чисто физические возможности артистки ограничены и в какие-то моменты - это заметно! - ей приходится перенапрягать свой пианистический голос. В той же «Патетической» Бетховена ей обычно более всего удается вторая часть, спокойное Adagio. В «Картинках с выставки» Мусоргского у Горностаевой очень хорош меланхолический «Старый замок» и несколько меньше впечатляют «Богатырские ворота».

И все же, если иметь в виду главное в искусстве пианистки, речь надо вести о другом. М. Горький, беседуя с Б. Асафьевым, заметил однажды; настоящие музыканты тем-то и отличаются, что умеют слышать не одну лишь музыку . (Вспомним Бруно Вальтера: «Только музыкант - всего-навсего полумузыкант».) Горностаевой, говоря горьковскими словами, дано слышать в искусстве музыки не одну лишь музыку; этим она и завоевала право на концертную эстраду. Она слышит «дальше», «шире», «глубже», как это свойственно обычно людям с разносторонним духовным кругозором, богатыми интеллектуальными запросами, развитой образно-ассоциативной сферой - короче, тем, кто сквозь призму музыки умеет воспринимать мир...

При таком характере, как у Горностаевой, при ее активной реакции на все окружающее вряд ли возможным было бы вести односторонний и замкнутый образ жизни. Есть люди, которым от природы «противопоказано» заниматься чем-то одним; им надо чередовать творческие увлечения, менять формы деятельности; контрасты такого рода нимало не смущают их, скорее радуют. Всю свою жизнь Горностаева занималась различными видами труда.

Она хорошо, вполне профессионально пишет. Для большинства ее коллег это занятие не из простых; Горностаева с давних пор испытывала к нему влечение и склонность. Человек литературно одаренный, превосходно чувствующий тонкости языка, она умеет облекать свои мысли в живую, изящную, нестандартную форму. Она неоднократно печаталась в центральной прессе, многие ее статьи получили широкую известность -«Святослав Рихтер», «Размышления у концертного зала», «Человек окончил консерваторию», «Станешь ли ты артистом?» и другие.

В своих публичных высказываниях, статьях и беседа Горностаева касается самой различной проблематики. И всё же есть темы, волнующие ее более всех остальных. Это, прежде всего, сценические судьбы творческой молодежи. Что мешает ярким, одаренным ученикам, которых так много в наших учебных заведениях, что, иной раз, не дает им вырасти в больших мастеров? В какой-то мере - тернии концертного обихода, некоторые теневые моменты в организации филармонической жизни. Горностаева, которая много поездила и понаблюдала, знает о них и со всей прямотой (она умеет быть прямой, если нужно, и резкой) высказалась на этот счет в статье «Любит ли музыку директор филармонии?». Она, далее, против слишком ранних и быстрых успехов на концертной сцене - в них немало потенциальных опасностей, скрытых угроз. Когда Этери Анджапаридзе, одна из ее учениц, получила в семнадцать лет IV премию на конкурсе Чайковского, Горностаева не посчитала лишним во всеуслышание заявить (в интересах самой же Анджапаридзе), что это «непомерно высокая» для ее возраста награда. «Успех,- написала она однажды,- тоже должен приходить в свое время. Это ведь очень сильно действующее средство...» (Горностаева В. Станешь ли ты артистом? // Сов. культура. 1969 29 пар.) .

Но опаснее всего, вновь и вновь повторяет Вера Васильевна, когда перестают интересоваться чем-либо, кроме ремесла, преследуя лишь близлежащие, подчас утилитарные цели. Тогда, по ее словам, молодые музыканты, «даже имея безусловный исполнительский талант, никак не перерастают в яркую артистическую личность, так и оставаясь до конца своих дней ограниченными профессионалами, уже утратившими с годами свежесть и непосредственность юности, но не получившими взамен нее столь необходимого артисту умения самостоятельно мыслить, так сказать, духовного опыта» (Там же.) .

Сравнительно недавно на страницах газеты «Советская культура» появились сделанные ею литературно-критические зарисовки Михаила Плетнева и Юрия Башмета - музыкантов, к которым Горностаева относится с большим уважением. К 100-летию со дня рождения Г. Г. Нейгауза вышло в свет ее эссе «Мастер Генрих», имевшее широкий резонанс в музыкальных кругах. Еще больший резонанс - и еще большие споры - вызвала статья «Кому принадлежит искусство», в которой Горностаева касается некоторых трагических сторон нашего музыкального прошлого («Советская культура», 12 мая 1988 года).

С Горностаевой знакомы, впрочем, не только читатели; знают ее и радиослушатели, и телезрители. Прежде всего, благодаря циклам музыкально-образовательных передач, в которых она берет на себя непростую миссию рассказать о выдающихся композиторах прошлого (Шопене, Шумане, Рахманинове, Мусоргском)-либо о произведениях, написанных ими; одновременно она иллюстрирует свою речь на рояле. Большой интерес вызвали в свое время телепередачи Горностаевой «Представляем молодых», давшие ей возможность познакомить широкую публику с некоторыми дебютантами сегодняшней концертной сцены. В сезоне 1987/88 года основным для нее стал телесериал «Открытый рояль».

Наконец, Горностаева непременный участник различных семинаров и конференций по вопросам музыкального исполнительства и педагогики. Она выступает с докладами, сообщениями, открытыми уроками. Если представляется возможность - показывает студентов своего класса. Ну и, конечно, отвечает на многочисленные вопросы, консультирует, дает советы. «Мне приходилось бывать на подобных семинарах и симпозиумах (их именуют по-разному) в Веймаре, Осло, Загребе, Дубровниках, Братиславе и других европейских городах. Но, откровенно говоря, больше всего по душе мне такие встречи с коллегами в нашей стране - в Свердловске, Тбилиси, Казани... И не только потому, что здесь к ним проявляется особенно большой интерес, о чем свидетельствуют и переполненные залы, и сама атмосфера, которая царит на подобных мероприятиях. Дело в том, что у нас, в наших консерваториях, сам уровень обсуждения профессиональных проблем, по-моему, выше, чем где бы то ни было. И это не может не радовать...

Я чувствую, что приношу тут больше пользы, чем в любой другой стране. Да и языкового барьера не возникает».

Делясь опытом собственной педагогической работы, Горностаева не устает подчеркивать, что главное - не навязывать ученику интерпретаторских решений извне , в директивном порядке. И не требовать, чтобы он играл разучиваемое произведение так, как играл бы его педагог. «Самое важное это выстроить исполнительскую концепцию применительно к индивидуальности ученика, то есть в соответствии с его природными особенностями, склонностями, возможностями. Для настоящего педагога, собственно, иного пути и не существует».

За те долгие годы, что посвятила педагогике Горностаева, через ее руки прошли десятки учеников. Не всем из них доводилось побеждать на исполнительских конкурсах, как А. Слободянику или Э. Анджапаридзе, Д. Иоффе или П. Егорову, М. Ермолаеву или А. Палею. Но все без исключения, общаясь с ней во время занятий в классе, соприкоснулись с миром высокой духовной и профессиональной культуры. А это самое ценное, что может получить в искусстве ученик от учителя.

Из концертных программ, сыгранных Горностаевой в последние годы, некоторые привлекли особое внимание. Например, три сонаты Шопена (сезон 1985/86 года). Или - фортепианные миниатюры Шуберта (сезон 1987/88 года), в числе которых были редко исполняемые Музыкальные моменты, соч. 94. С интересом встретила публика клавирабенд, посвященный Моцарту,- Фантазия и Соната до минор, а также Соната ре мажор для двух фортепиано, сыгранная Верой Васильевной вместе с ее дочерью, К. Кнорре (сезон 1987/88 года).

Ряд сочинений Горностаева восстановила в своем репертуаре после долгого перерыва - в чем-то переосмыслила их, заиграла по-иному. Можно сослаться в это связи хотя бы на Прелюдии Шостаковича.

Все более притягивает ее к себе П. И. Чайковский. Его «Детский альбом» она не раз играла во второй половине восьмидесятых годов как в телепередачах, так и на концертах

«Любовь к этому композитору, наверное, у меня в крови. Сегодня я чувствую, что не могу не играть его музыку - как, бывает, человек не может не сказать чего-то, если есть - что... Некоторые пьесы Чайковского трогают меня чуть ли не до слез - тот же «Сентиментальный вальс», в который я влюблена с детских лет. Только с великой музыкой так бывает: знаешь ее всю жизнь - и всю жизнь восторгаешься ею...»

Вспоминая выступления Горностаевой последних лет, нельзя не назвать и еще одного, быть может, особенно важного и ответственного. Оно состоялось в Малом зале Московской консерватории в апреле 1988 года в рамках фестиваля, посвященного 100-летию со дня рождения Г. Г. Нейгауза. Горностаева в этот вечер играла Шопена. И играла удивительно хорошо...

«Чем дольше я концертирую, тем больше убеждаюсь в важности двух вещей,- говорит Горностаева.- Во-первых, по какому принципу составляет артист свои программы, и есть ли у него вообще принципы такого рода. Во-вторых, учитывает ли он специфику своего исполнительского амплуа. Знает ли, в чем силен, а в чем - нет, где его область в фортепианном репертуар, а где - не его .

Что касается составления программ, то для меня сегодня самое важное - это найти в них определенный смысловой стержень. Здесь имеет значение не только отбор тех или иных авторов или конкретных сочинений. Важно само сочетание их, та последовательность, в которой они исполняются на концерте; иными словами - последовательность-чередований музыкальных образов, душевных состояний, психологических нюансов... Даже общий тональный план произведений, звучащих друг за другом в течение вечера, и тот имеет значение.

Теперь о том, что я обозначила термином исполнительское амплуа. Термин, разумеется, условный, приблизительный, и все же... У каждого концертирующего музыканта должен быть, по-моему, некий спасительный инстинкт, который подсказывал бы - что ему объективно ближе, а что нет. В чем он сможет наилучшим образом проявить себя, а чего ему лучше бы сторониться. У любого из нас есть от природы определенный «диапазон исполнительского голоса» и не считаться с этим по меньшей мере неразумно.

Конечно, сыграть всегда хочется очень многое - и то, и другое, и третье... Желание совершенно естественное для каждого настоящего музыканта. Что ж, учить можно все. Только вот выносить на эстраду надо далеко не все. Я, например, играю дома самые различные сочинения - и те, что мне хочется поиграть самой, и те, что приносят на уроки мои студенты. Однако в программы своих публичных выступлений я ставлю лишь какую-то часть выученного мною».

Концерты Горностаевой начинаются обычно с ее словесного комментария к исполняемым произведениям. Практикуется Верой Васильевной это давно. Но в последние годы слово, обращенное к слушателям, приобрело для нее, пожалуй, особое значение. Кстати, сама она считает, что на нее повлиял тут в чем-то Геннадий Николаевич Рождественский; его пример лишний раз утвердил ее в сознании важности и нужности этого дела.

Впрочем, беседы Горностаевой с публикой имеют мало общего с тем, что делается в этом плане другими. Для нее важна не сама по себе информация об исполняемых произведениях, не фактология, не историко-музыковедческая справка. Главное - это создать определенное настроение в зале, ввести слушателей в образно-поэтическую атмосферу музыки -«расположить» к ее восприятию, как говорит Вера Васильевна. Отсюда ее особая манера обращения к аудитории - доверительная, непринужденно-естественная, лишенная итени менторства, лекторского пафоса. В зале могут находиться сотни людей; у каждого из них будет ошущение, что Горностаева обращается именно к нему, а не к некоему абстрактному «третьему лицу». Она часто читает стихи, беседуя с публикой. И не потому лишь, что сама любит их, а по той простой причине, что они помогают ей ближе всего подвести слушателей к музыке.

Разумеется, Горностаева никогда, ни при каких обстоятельствах, не читает по бумажке. Ее словесные комментарии к исполяемым программам - всегда импровизация. Но импровизация человека, который совершенно ясно и четко знает, что хочет сказать.

Есть особая трудность в том жанре публичного выступления, который избрала для себя Горностаева. Трудность переходов от словесного обращения к аудитории - к игре и обратно. «Раньше это было для меня серьезной проблемой,- рассказывает Вера Васильевна.- Потом немного привыкла. Но все равно, тот, кто думает, что говорить и играть, чередуя одно с другим, это легко - очень заблуждается».

Возникает естественный возрос: каким образом Горностаева все успевает? И, главное, как все у нее получается ? Она деятельный, организованный, динамичный человек - это первое. Второе, не менее существенное - она отличный специалист, музыкант богатой эрудиции, многое повидавший, познавший, перечитавший, передумавший, и, наконец, самое важное - она талантлива. Не в чем-то одном, локальном, ограниченном рамками «от» и «до»; талантлива вообще - широко, универсально, всесторонне. Не отдать ей должного в этом отношении просто нельзя…

1 октября 2014, в Международный день музыки, пианистке, профессору и заведующей кафедрой специального фортепиано Московской консерватории, народной артистке РСФСР Вере Васильевне Горностаевой исполняется 85 лет.

В канун юбилея Надежда Афанасьева пообщалась с легендой российского исполнительского искусства.

Глухая ночь. Глушь Советского Союза, эвакуация, 1943 год. Звучат аккорды Второго концерта Рахманинова. Это радийная запись – играет сам автор, несколько часов назад скончавшийся за тысячи километров от Родины. Трансляция полузапрещенного автора – диковинка, его официально травят в прессе. На полу босая стоит в наушниках и рыдает девочка четырнадцати лет. Когда ее вскоре застукает проснувшаяся не вовремя воспитательница и накажет за нарушение режима, девочка поклянется исполнить Второй концерт по окончании Консерватории.

И все сбудется. Через 9 лет в стенах, рукоплескавших Сергею Васильевичу, прозвучит произведение всей его жизни. За роялем будет сидеть повзровслевшая девочка Вера Горностаева, в будущем – великая пианистка, профессор, заведующая кафедрой специального фортепиано Московской консерватории и Народная артистка РСФСР. 1 октября она отмечает юбилей – 85 лет.

Столетняя династия, держащаяся на любви к музыке и Рахманинову

– Он был родным, – начинает рассказ Вера Васильевна, расположившись в уютном кресле своей просторной квартиры в центре Москвы.

Ее мама поступила в лучший музыкальный вуз Российской империи за два года до эмиграции знаменитого композитора. Часто сталкиваясь с гениальным человеком в коридорах, она боготворила его. Не пропускала ни одного концерта, доставая билеты любыми путями.

– Одним зимним днем мама упала на улице, поскользнувшись. Встать помог мужчина – высокий, длинная шуба, шапка бобриком. Это был Сергей Васильевич. Потрясение! Не веря своим глазам, мама глядела на него, пока не поняла, что смущает музыканта. Произошел самый обычный диалог – больно ли вы ушиблись, нужна ли помощь, ходите осторожней.

Но сколько было сказано об этом маленьком, врезавшемся в память событии во вскоре образовавшейся семье Горностаевых! Папа Веры Васильевны, с рязанскими корнями, безумно любивший музыку, повстречал свою соседку – маму Веры Васильевны, талантливую армянскую пианистку, домашние занятия которой ему так нравилось слушать.

– Почти 100 лет назад мама переступила порог Московской консерватории, став ее студенткой. Следом за ней я, потом моя дочь, потом внук… В 2016 году исполнится 100 лет нашей династии в стенах Московской консерватории, – объясняет Вера Горностаева. – Мама была знаменитым детским педагогом, я связала жизнь с исполнительством и преподаванием, дочь Ксения Кнорре преподаватель фортепиано в Консерватории, у нее в классе много учеников. Но мой внук Лукас Генюшас сделал самую большую карьеру из всех нас.

“Жить, чтобы работать, а не работать, чтобы жить”

Несколько лет оттачивания мастерства у строгого Генриха Нейгауза, несколько лет настройки вкуса на выступлениях именитых виртуозов Софроницкого, Юдиной, Гринберг, Гилельса и Рихтера, на которых юная Вера Горностаева бегала вместе с друзьями… В 19 лет она уже лауреат конкурса в Праге. В 20 начинает гастролировать.

– Состязаний тогда было мало, мало и победителей, – говорит она. – Было легче пробиться. Я работала в советской империи. После победы была включена в системы, организовывавшие мне концерты по всем республикам СССР, десяткам городов России. Не пускали только за рубеж.

О том, почему пианистку объявили невыездной после ее визитов в Норвегию и Италию, Вера Васильевна может только догадываться.

– Во-первых, я несогласие с режимом не скрывала, – заявляет она. – Удивительно, почему не отправилась в концлагерь. Если был бы обыск в моей квартире – сразу арест. В ней же полно запрещенной литературы! Во-вторых, я посещала церковь. В-третьих, дочка моя вышла замуж за Гидона Кремера. Сегодня он знаменитость. Тогда – сначала невыездной, а потом – невъездной, когда принял немецкое гражданство. Боялись моей эмиграции? Но я не собиралась уезжать из страны. Мы с мужем Юрой Либхабером преданы России. Этого никто не понимал.

Даже после выезда за рубеж в 1990 году и более двух десятилетий работы на чужбине, Вера Васильевна предпочитает ей Россию.

– Критикую Родину, когда я здесь живу, имею право, все, что с ней случается, влияет на меня. Но ругать мою страну при мне? Не стоит, я раздражаюсь.

В 60 лет Вера Горностаева перестала играть на рояле.

– Достаточно, – пожимает плечами она.

За свою жизнь она снялась в 67 передачах по телевидению, воспитала и продолжает воспитывать плеяды талантливых артистов. В ее классе – 15 человек. Ежегодно выпускается один или двое.

– Сейчас я работаю на полную катушку ради любви к роялю и педагогике. Это захватывает. Без любви не обойдешься. Исполнитель, мечтающий только о материальных благах – не артист. Надо жить, чтобы работать, а не работать, чтобы жить. Я счастлива. А вы?

Пианистов много не бывает

– Один чиновник в области культуры при мне заявил, что у нас слишком много пианистов. Так думают те, кто не понимает смысл нашего призвания, – возмущается Вера Васильевна. – Пианисты – это педагоги музыкальных школ и училищ. Это концертмейстеры, необходимые в любом классе школы, училища и консерватории. Пианист – самая востребованная музыкальная профессия! Нас слишком много? Нет, мы находим себе применение.

Плох пианист, не мечтающий стать Рихтером

– Поступающие в консерваторию молодые люди мечтают о большой артистической карьере – как у Рихтера и Гилельса. Это невозможно, – вздыхает Вера Васильевна, – такие таланты рождаются редко.

Шанс на разворот в судьбе исполнителя – победа на одном из четырех престижнейших конкурсов в фортепианном мире.

– Это так называемое каре – имени Шопена в Варшаве, имени Чайковского в Москве, имени королевы Елизаветы в Брюсселе, имени Вана Клиберна в Техасе, – загибает пальцы педагог.

Те, кто не смог выбиться в лидеры, приспосабливаются к жизни в другой профессии.

“Настоящий музыкант не умеет жить без своего инструмента”

– Пианист должен так любить свою профессию, чтобы она была необходимостью. Он должен быть трудоголиком. Настоящий музыкант не умеет жить без занятий на своем инструменте, – взгляд Веры Горностаевой невольно устремляется к угольному роялю, который следит за ней из центра комнаты.

– Профессионалами становятся те, кто прикладывает огромные силы и энергию, как говорил мой учитель – человекочасы за инструментом.

Неотъемлемая часть артиста – мощный характер, считает Вера Васильевна.

– Не обойтись и без таланта учиться – настоящей восприимчивости, понимания.

Карьера музыканта зависит и от целеустремленности, умения пристраиваться, заводить связи.

– Эти качества я не очень уважаю, – хмурит брови профессор.

Московская консерватория живет

– Это по-прежнему лучший музыкальный вуз страны, – уверена Вера Васильевна.

Сравнения с зарубежными заведениями ей только в плюс.

– Как-то в Нью-Йорке я зашла в здание Джулльярдской школы. Архитектурное ничто, Черемушки! Московская консерватория – это чудо. Божественный овал Большого зала, овальная сцена, амфитеатр, овальные портреты, овальный двор, даже ограда вокруг Петра Ильича – овальная. Красота! 4 концертных зала, один другого лучше. Когда я маленькой шла мимо Консерватории в ЦМШ на меня из окон падали аккорды Первого концерта Рахманинова. Я невольно замедляла шаг, прислушивалась. Загоралась желанием попасть туда…

Время бежит, сменяются режимы, умирают и рождаются люди. А настоящая музыка и настоящие музыканты вечны. Поздравляем Веру Васильевну Горностаеву с юбилеем.